Через неделю в ветхую избушку Мен Ха, стоявшую на окраине рабочего поселка, потянулись новые посетители, держа в руках старые ботинки и сапоги, просящие «каши». Дела шли не так хорошо, как в Тойохаре, но он не печалился – холостяку много ли нужно.
После победы русских японцы начали покидать Карафуто. Их вывозили постепенно, согласно специальному плану. Поначалу выезжающих предупреждали за две недели, чтоб те явились с вещами в назначенный срок на сборный пункт. Оттуда их доставляли в Маоку, в транзитный лагерь 379. Поначалу каждому разрешали взять по 100 кг багажа на главу и по 50 кг на оставшихся членов семьи. Потом срок предупреждения сократили до одних суток, чтоб японцы не успели распродать имущество и скот, плодя вредную частную собственность. В опустевшие дома заселялись русские переселенцы. Лавчонки, домашнюю скотину и ценные вещи передавали в колхозы.
Несознательные японцы осаждали репатриционные комиссии, склоняя к преступлениям не вполне сознательных советских работников. Бессчетное количество золотых побрякушек, шуршащих купюр, а то и шуб и шерстяных пиджаков, было отдано в обмен на заветное место в списках. Слаб человек перед искушениями. И дающий, и берущий творят беззаконие, преследуя свои цели. Не сразу, не гладко, но японцы покидали Карафуто. И Мен Ха прикидывал, что после японцев наступит их, корейцев, очередь. В надежном месте хранил он сбережения, и, прикинув сколько нужно будет отдать начальнику поезда, добавил, пожав плечами, и эту мзду. Зачем сопротивляться установившемуся порядку вещей? Не его, Мен Ха, дело – судить других.
Скоро, совсем скоро, он вернется в родную деревню. Войдет в старый дом, поставит чемоданчик с инструментами на земляной пол, оглядит родные стены. А наутро снова примется тачать и резать ароматную кожу. Однажды ему скажут, что Со Ен вернулась в деревню. Он, не торопясь, сложит инструменты и, как человек, долго ожидавший награду, не будет спешить. Он пойдет к соседскому дому медленно, и, войдя, сразу увидит ее низко склоненную в приветствии голову. Она будет ему хорошей женой.
Месяц шел за месяцем, зима сменила осень, потом пришла слякотная скучная весна и нежаркое лето, а Мен Ха все ждал, слушал рассказы приносивших обувь людей, кумекал, прикидывал, когда же настанет их черед.
Поначалу споро начавшийся отъезд японцев замедлился. Словно кто-то перестал качать педаль на сапожной машинке, стачивающей ровный шов, и вот скрипит она и постанывает плохо смазанными ступицами, и вскоре ее колесо проворачивается с усилием, замедляясь и готовясь окончательно остановиться.
Потом случились два события, и, как водится в равновесном мире, одно было плохим, а второе еще хуже.
